Референдум за диктатури (не) можливий: екскурс в історію

Во-первых, заставляя местное население под дулами автоматов делать «выбор» в пользу «светлого будущего» в составе рф, бункерный дед тем самым расписывается в использовании методов гитлеровских нацистов по созданию видимости коллективной поддержки фюрера и его политики, а также преподнесению покоряемого народа как совсем безликого единого целого. Во-вторых, использование внешних форм проявления демократии для сокрытия истинной сущности тоталитаризма, находившее довольно широкое применение среди латиноамериканских государств в первые десятилетия после Второй Мировой войны, лишь на небольшой промежуток времени смогло отстрочить революционные события, приведшие к коренному пересмотру диктаторских устоев (чего упорно не желает видеть путинская клика, что называется, прямо перед носом). В-третьих, путинисты столь плохи в знании даже собственной истории, что не понимают заразительности примера пусть даже иллюзорного проявления демократии для иных находящихся ни одно десятилетие (или даже столетие) под московским гнётом регионов. К примеру, одной из причин, послужившей для московитов руководством к действию по ликвидации Речи Посполитой в последней четверти XVIII в. стало как раз-таки наличие образца шляхетской демократии в зоне досягаемости российского дворянства. Подобной была ситуация и с уничтожением Запорожской Сечи.

«Война королей кончилась, война нации, или народа, начинается», – утверждал в середине позапрошлого века Джузеппе Мадзини, один из главных идеологов движения «Рисорджименто», приведшего к образованию единого централизованного государства в Италии. Столетиями единая нация вынуждена была находиться в составе десятков разобщённых королевств и герцогств, лидеры которых вели между собой непрестанные территориальные споры. При этом они прикрывались волей народа, не единожды прибегая к проведению так называемых «плебисцитов» – нечто сродни современным референдумам. Однако, вопреки чаяниям власть имущих, подобная постановка вопроса только лишь активизировала и без того взбунтовавшиеся народные массы. Вот как описывал откровенные манипуляции общественным мнением в своих мемуарах предводитель движения за объединение Италии Джузеппе Гарибальди: «Я видел могучих горных жителей, нас всюду радостно встречали и с восторгом сопровождали. Горные склоны дрожали от кликов за свободу Италии. И всё же, всего несколькими днями позже, это сильное и энергичное население, испорченное и обманутое священниками, восстало против Римской республики и взялось за оружие, доставленное ему чёрными предателями, чтобы бороться с ней». Проведя в 1848 г. плебисцит об отделении провинции Ломбардия от самостоятельного на то время Сардинского королевства, сепаратисты никак не рассчитывали на возможность народа противопоставить им идею исторически единого итальянского государства и быть способным её отстоять.

Краткая схема процесса объединения итальянских государств, имевшего место на фоне первой фазы общеевропейского крушения империализма под маркой «весны народов», наглядно демонстрирует формирование протестного потенциала населения в ответ на, во-первых, усиление репрессивной компоненты в деятельности власти и, во-вторых, на попытки сокрыть её с помощью ширмы демократических институтов. Попыткам наполеоновских войск «навести порядок» в разрозненных итальянских королевствах была противопоставлена сильнейшая волна народного гнева, на фоне которой местные вожаки решили удовлетворить собственные территориальные притязания друг к другу. В 1848 г. король Сардинии Карл Альберт самовольно провозгласил объединение всех итальянских земель под своим началом, даровав при этом народу документ, известный в истории как «Альбертинский статут» – внешне демократичную конституцию, впоследствии вынесенную для утверждения на плебисцит. Однако ни эта попытка, ни последующие, направленные на узаконение волюнтаристских притязаний сардинцев, народного отклика не нашли и спровоцировали создание альтернативного политического крыла, начавшего именовать себя Итальянской республикой. К моменту провозглашения Итальянского королевства в 1870 г. сардинская элита уже была не в удел, а бал правили Гарибальди и Мадзини, то и дело вынужденные прибегать к политической эмиграции в прежние времена.

Итальянский опыт продемонстрировал прямую зависимость между увеличением числа попыток фальсификации народной поддержки и назреванием революционной ситуации в обществе. Как свидетельствуют исторические факты, практика проведения плебисцитов была характерна и для нацистской Германии. Так, например, посредством их в течение 1933–1938 гг. утверждались законы о выходе страны из Лиги Наций (предшественницы современной ООН), о чрезвычайных полномочиях рейхсканцлера (собственно говоря, им был гитлер) и об аншлюсе Германии с Австрией (фактически он и положил начало крушению общеевропейского порядка накануне Второй Мировой войны). Однако участие в такого рода голосованиях было ограничено цензом партийной принадлежности к национал-социалистам, а также национальным признаком (евреи не имели права голоса). Примечательно, что в тот же самый период в «сталинской» конституции ссср 1936 года было закреплено полномочие президиума верховного совета страны «производить всенародный опрос (референдум) по своей инициативе или по требованию одной из союзных республик». В отличие от германского опыта, самая «демократичная» из всех советских конституций не содержала по поводу порядка проведения референдумов ровным счётом ничего. К тому же, в отличие от предыдущей редакции 1924 года, она закрепляла куда более ограниченный суверенитет союзных республик. История свидетельствует также и о том, что в 1937–1938 гг. советский союз охватили массовые репрессии под названием «красный террор». Поэтому есть все основания утверждать, что референдум как категория советского законодательства существовал лишь на бумаге.

Что же происходит на сегодняшний день? В глобальном измерении россия противопоставляет общепризнанному мировому порядку свой «особый путь», нацеленный на сохранение империализма любым путём (падение которого, по словам путинского фашистского идеолога дугина, чревато «истреблением российской нации»). В ракурсе же российско-украинского конфликта имеет место столкновение двух взаимоисключающих идеологических систем – «русского мира» (рашизма) и украинской национальной государственности (кремлёвские идеологи с плохо скрываемым страхом именуют её «неонацизмом). Не имея возможности применить рациональные аргументы для убеждения населения временно оккупированных украинских территорий в «позитиве» от верности кремлёвским идеалам, адепты путинизма создают для своего вождя желаемую иллюзию безоговорочной покорности украинцев всему русскому. Сами того не подозревая, посредством таких действий они лишь укрепляют позиции украинского движения сопротивления, действующего строго в системе координат, предписанной курсом на утверждение территориальной целостности и суверенитета Украины. Помимо этого, российское общество наглядно видит истинное обличие своих властей, способных во что бы то ни стало явить миру красивую картинку благосклонности целевой аудитории к их «мудрым» шагам. Потому, исходя из изложенного выше исторического опыта, можно смело утверждать, что реальным результатом нынешних «референдумов» станет формат дальнейшего существования россии.